Главное лекарство для мужчины — это женщина. Так же и наоборот: для женщин нет ничего лучше, чем надёжный, сильный и любящий мужчина. Когда мы видим в глазах друг друга азарт, блеск, огонь — в этом залог счастливой семейной жизни.
Раньше у нас было только две звезды — Раневская и Орлова. А что теперь? Спел человек на Первом канале пять песенок под фонограмму — и вся пресса переполнена сообщениями типа: звезда такой-то провёл вечер в ресторане с любимым человеком. Вам не смешно?
До сих пор не понимаю – шел еще только 41-й год, а уже крутили трофейный фильм «Большой вальс». Конечно, были тогда уже и наши контрнаступления, и разгром немцев под Москвой, но чтобы посреди ратных тяжелых трудов, в самое кризисное для страны время, наряду с захваченным немецким оружием «отфильтровывать» и киноленты, отправить их раненым в госпиталя… Какая же ответственность, организованность была по всей стране. Только поэтому уже в 1941-м можно было быть уверенным – мы победим и гитлеровское нашествие, как победили когда-то Наполеона.
Мы, артисты, за свою творческую жизнь множество раз переиграли смерть, как бы отрепетировали её и вроде привыкли умирать, нам не страшно. Смерть для нас — чисто психологически — не событие из реальной жизни, а будто бы одна из ролей.
Нужно вовремя осознать, что ты счастливый обладатель редкостного билета на бал под названием "Жизнь", который достался далеко не каждому желающему.
C самого детства я был уверен, что главное место на земле — это театр и все события и происшествия вертятся вокруг него.
Нужно всегда доставлять хорошее настроение. Люди в основном живут подавленные – причем во всем мире. Подавленные друг другом, обществом, государством, и если добавляется еще один подавитель, то становится совсем невыносимо. Поэтому я стараюсь радовать людей.
У нас была очень гостеприимная семья. Папа часто собирал практически всех детишек из нашего дома, человек восемь, вел всех нас в зоопарк, а там покупал каждому по бублику горячему и по мороженому. Так же, целой толпой, мы ходили с папой и в Музей изобразительных искусств, и в Третьяковскую галерею, и в Исторический музей. Он сознательно нас развивал, превращая каждую экскурсию в веселый поход, увлекательное приключение, и мы с удовольствием с ним всюду мотались.
Можно приврать в хорошую сторону. Могу придумать что-то или сказать про обидчика: да он дивный парень!
Нельзя унывать, если не видишь свою фамилию в распределении на роли в новом спектакле. Значит, в этот театральный простой можно посниматься или уехать куда-нибудь половить рыбу.
Нельзя ругаться с друзьями… Я мог поругаться с Наташей Селезневой, которая через полчаса позвонит: ты знаешь, ты был прав. Или я ей позвоню: Натали, извини, что пошумел.
Нельзя врать себе. Этому, конечно, очень сложно следовать. Но, надо стараться.
Профессия актёра — чудесная и удивительная, но есть у неё один минус. Она зависима. Порою ждёшь подолгу новой интересной роли с новыми яркими красками, развитием характера, глубоким проникновением в жизнь персонажа, с интригующим и органичным текстом.
Конечно, сейчас юмор перестал быть художественным, тонким и изящным. В моде юмор тупой, тупой и ещё тупее.
Я не талантливый! Валентин Николаевич Плучек подразделял актёров на способных, даровитых и талантливых. По его классификации я — даровитый. И я с этой оценкой полностью согласен.
Нашим воспитанием в детстве активно занимался папа. Так, будучи актером, он прекрасно знал предмет «техники речи» и с самого раннего детства учил нас разговаривать правильно. Рассказывают, что когда мне был всего год, я прекрасно выговаривал буквы «р» и «л», у нас с Аней никогда не было обыкновенной детской шепелявости. Первым моим любимым словом было «макароны». Я всегда восторженно кричал: «У-р-р-а! Ма-к-к-а-р-р-оны!»
